Парадная площадь

В Петербурге вновь открылся цирк

Ирина Селезнёва-Редер

Цирк открылся в конце прошлого года, 15 декабря, и предстал перед зрителем совершенно обновленным. Обновленным потому, что оказался полностью реконструирован и заново оснащен. Обновленным и потому, что никто из живущих ныне петербуржцев никогда не видел, каким был этот цирк в пору основания и становления в конце XIX века. Нынешнему зрителю в новинку торжественное фойе с кариатидами, роспись по барьерам, золоченые ливреи камердинеров, оркестр, перемещенный за форганг, очертания лож вокруг барьера и просторные Царские ложи. На открытии в креслах — дамы в вечерних платьях, кавалеры в костюмах и при галстуках. Сезон открывает волшебная пантомима «Золушка», знакомая и совершенно другая, искрометная, но вовсе не детская. В цирке другой зал, другой зритель, другие представления. И у цирка другое имя: имя Чинизелли, когда-то совершенно легендарное, но после — незаслуженно забытое.

Происходящие в цирке на Фонтанке изменения возвращают нас к традиции. Это цирковая традиция, в основе которой — стремление показать петербургскому зрителю только самое лучшее, что есть в мире цирка в России и за ее пределами. Семейство Чинизелли успешно справлялось с этой задачей почти 50 лет, с 1871 по 1919 год, и если бы не революция, успешно справилось бы с ней и далее.

До появления Чинизелли в Петербурге регулярно бывали цирковые предприятия. Самый первый стационарный цирк города располагался в том самом месте, где он находится и сегодня. В 1828 году французский подданный Жак Турниер выстроил на берегу Фонтанки первое здание, предназначенное для конных представлений. Этот цирк приезжие артисты использовали до 1842 года, а затем, когда его за ветхостью снесли, возводили собственные строения. Однако выступления частных трупп имели скорее гастрольный характер и продолжались лишь пару сезонов. Они пользовались порой небывалым успехом, и в 1848 году Дирекция императорских театров даже решилась перевести цирковые представления на казенный счет. Для Императорской цирковой труппы построили небывалое по тем временам для Петербурга огромное, оборудованное сценой и ареной каменное здание. Однако казенный характер зрелищ, не предполагавший конкуренции, быстро лишился привлекательности. Театр-цирк закрылся в 1854 году, а несколько лет спустя здесь открылся Мариинский театр.

То обстоятельство, что Петербург спустя почти 20 лет и вплоть до революции стал оплотом семейства Чинизелли, — результат стечения множества случайностей. Основатель династии Гаэтано Чинизелли познакомился с петербургским зрителем еще будучи наездником. В сезон 1846/1847 года он вместе с женой и старшим сыном Андреа побывал в российской столице в составе труппы Александра Гверры. Однако осенью 1847 года, после основания собственного предприятия, он не спешил отправиться в Россию, предпочитая выступать в Германии и Италии.

Вероятно, он так и гастролировал бы по Европе, если бы не родственные связи. Шурин Чинизелли, глава успешного циркового дела Карл Магнус Гинне, обычно гастролировавший по Скандинавии и Восточной Европе, в конце 60-х годов все чаще появлялся в России. В 1867 году он, уже имевший к этому времени свой цирк в Москве, вторично оказался в Петербурге и, осознавая потенциал столичного зрителя, принялся строить собственное деревянное здание на Манежной площади. Но работать на два крупных города с одной труппой оказалось сложно, и Гинне вызвал на помощь Чинизелли. Осенью 1871 года труппа Чинизелли начала выступления в цирке на Манежной площади, а не любивший сидеть на месте Гинне отправился гастролировать по Скандинавии. За здания в Петербурге и Москве Чинизелли выплатил родственнику совершенно символические суммы.

В Петербурге перед Чинизелли открылась большая перспектива: его старшей дочери Эмме благоволил сам император. Что решительным образом сказалось на условиях, под которые Гаэтано получил в пользование участок для создания каменного цирка. Арендная плата составила 1500 рублей в год — эта сумма при аншлаге вполне могла равняться сбору с одного представления.

Безусловно, Гаэтано Чинизелли вложил в петербургский стационар все свои сбережения. Однако в результате он оказался в числе очень немногих цирковых директоров Европы, имевших собственное каменное здание, выстроенное по последнему слову техники с соблюдением всех требований, необходимых для проведения самых замысловатых представлений. Мизерная арендная плата позволяла надеяться, что при умелом ведении дел предприятие станет успешным и принесет немалую прибыль. Так и оказалось: на рубеже веков Сципионе Чинизелли, младший сын Гаэтано, считался одним из главных богачей Петербурга, имел лучший в городе выезд, а его жена Люция наряжалась в самые модные туалеты, на которые заглядывалась вся российская столица. Состояния Сципионе хватило, чтобы в 1916 году, когда цирк по окончании сорокалетней аренды земельного участка был выставлен на торги, выкупить здание за баснословную сумму 40 тысяч рублей и сохранить его, таким образом, во владении семьи.

Путь к богатству и успеху Чинизелли прокладывали неустанным трудом. В отличие от большинства коллег, владевших собственными зданиями, они никогда не отходили от ведения дел и не довольствовались положением рантье. Под директорством Гаэтано Чинизелли, затем старшего сына Андреа, а впоследствии младшего сына Сципионе в петербургском цирке гастролировали лучшие цирковые артисты Европы, ставились дорогостоящие феерические пантомимы. Гаэтано вырастил шестерых детей, каждый из которых избрал цирковую стезю. Сыновья Андреа, Эрнесто и Сципионе, взяли в спутницы жизни цирковых артисток, упрочив «кадровые позиции» предприятия. Все Чинизелли были профессионалами своего дела в высшей степени и имели удивительную деловую хватку.

ПУТЬ К БОГАТСТВУ И УСПЕХУ ЧИНИЗЕЛЛИ ПРОКЛАДЫВАЛИ НЕУСТАННЫМ ТРУДОМ

Мощности петербургского предприятия хватало и на гастрольную деятельность. В разные годы труппа Чинизелли после закрытия петербургского сезона отправлялась на лето в Гельсингфорс, Ревель, Варшаву, Ригу или Вильно.

Сегодня это невозможно себе представить, но на протяжении 40 с лишним лет в цирке на Фонтанке каждый день шла новая программа. Это был закон, который никогда не нарушался. Даже в самые сложные годы, например после пожара цирка в Ревеле или когда нарастали черносотенные настроения и зарубежные гастролеры отказывались от своих планов (особенно после 1905 года), цирк каждый день выходил с оригинальной афишей, умело сочетавшей старые и новые номера.

Стали традицией «субботники» Чинизелли, когда в цирке шли новые номера репертуара и зал заполнялся петербургским бомондом. Одни отправлялись в цирк ради лошадей — с целью увидеть и оценить новых коней и качество их выездки, ровно с тем же интересом, с каким ныне отправляются на модный автосалон. Другие приходили в цирк ради миловидных наездниц и танцовщиц, которые при удачном стечении обстоятельств могли рассчитывать даже на супружеские отношения с состоятельными офицерами и дворянами. Цирк по субботам был средоточием культурной жизни столицы, и все театры города избегали назначать премьеры в эти дни.

В художественном отношении цирк Чинизелли конкурировал с лучшими цирковыми предприятиями Европы. Пусть в Петербурге и не создавались новые жанры и аттракционы, но, как только они появлялись в Европе, исполнявшие их артисты немедленно получали ангажемент в российской столице.

Сильной стороной предприятия Чинизелли всегда оставалась постановка пантомим. Пантомимы, созданные с привлечением лучших цирковых артистов и участием до 500 статистов, с использованием особой машинерии, заказанного в европейских мастерских реквизита, пошитых по рисункам европейских художников костюмов и музыки, специально написанной для циркового представления, становились событием сезона. Особый расцвет этого жанра пришелся на период директорства Андреа Чинизелли и связан с приглашением на должность постановщика пантомим балетмейстера великогерцогского театра в Дармштадте Августа Зимса. Зимс начал свою карьеру на цирковом поприще именно в Петербурге, и именно Чинизелли принадлежит слава первооткрывателей этого таланта, за право пригласить которого позже соперничали лучшие цирки Европы.

У Чинизелли шли разные пантомимы — комические, исторические, героические. Но настоящим брендом их предприятия стала «Золушка». Впервые эта пантомима была показана у Чинизелли в 1875 году — еще до строительства здания на Фонтанке. В последующие годы она неизменно появлялась на афише в предрождественские дни. Ее, исполнявшуюся только детьми разного возраста, видоизменяли, переименовывали в «Сандрильону» или «Чендриллу», одевали в новые костюмы. Но неизменно она вызывала восторг зрителей, умилявшихся истории, рассказанной языком цирка с удивительным постановочным искусством.

Сегодня кажется, что времена Чинизелли вернулись. После невероятно быстрой по срокам реконструкции зал цирка обрел прежнюю торжественность, на афишу вернулась «Золушка», а цирковые секторы заполняют взрослые зрители.

Постановщикам этой новой «Золушки» удалось то, что удавалось Чинизелли: собственно цирковые номера, клоунада и даже репризы со зрителями искусно вплетены в общее действие. И, как когда-то при Чинизелли, на арене снова самое лучшее в мире цирка — безупречные артисты и кордебалет Королевского цирка Гии Эрадзе, больше десятка именитых клоунов, современная машинерия, отличные свет и звук. На манеже, к вящей радости знатоков, сплетаются воедино несправедливо разлученные цирковая и театральная клоунада. И в результате в цирке идет совершенно замечательная история о Золушке, полная такой нежности и юмора, что хочется сохранить ее в репертуаре для потомков. Сохранить как эталон, как пример нового старого цирка, который говорит со взрослым зрителем о том, что важно в любые времена, — о красоте и надежде, смелости и бесстрашии, победе доброты, вере в лучшее и в незыблемую справедливость удачи. Тогда, как и 100 лет назад, разные поколения петербуржцев будут рассказывать друг другу о своей Золушке, пропустить которую в жизни просто нельзя.

Состоялась премьера замечательной «Золушки», впереди — программа с участием Олега Попова, впервые возвращающегося к российскому зрителю после 26-летнего отсутствия. Кажется, что цирк изменился, но он еще и просто вернулся к своим истокам. Для понимания этих истоков потребовалось не одно десятилетие. При нынешнем художественном руководстве в лице Славы Полунина это наконец произошло.

Цирк вернул себе историческое имя, и, может быть, вместе с ним вернулась традиция показывать в Петербурге только самое лучшее, что есть в мире цирка.

Автор: Ирина Селезнёва-Редер
Фото: архив цирка