Путешествие из Петербурга

Возвращаются ли с Колымы?

Беседовал Александр Платунов

Петербургская театральная культура существует не только в пределах нашего города. Ученики петербургских театральных школ работают в Москве, в российских городах и за рубежом. Интересно, как складываются их судьбы там, за петербургской «околицей», что удается донести из наших традиций туда — «от Москвы до самых до окраин». С режиссером Дмитрием Павловым мы знакомы достаточно давно. Один из его первых спектаклей — «Полковник говорит люблю» по довлатовскому «Заповеднику» в Выборгском Народном театре — запомнился свежестью режиссерских приемов и внутренней легкостью, казалось бы, не часто встречающейся на сцене любительского театра.

Сегодня Дмитрий Павлов — главный режиссер Магаданского государственного драматического театра, создавший уже более десятка постановок в разных театрах страны. Мне удалось посмотреть два спектакля, поставленных им в Магадане: «Диоген» по пьесе классиков советской комедии Бориса Рацера и Владимира Константинова и «Берендей» замечательного петербургского драматурга Сергея Носова. И петербургское в них безусловно ощущается — интеллигентность, неброская выразительность, внутренняя стройность и огромное уважение к актерам….

— Дмитрий! Расскажите о том, как складывалась ваша судьба все эти годы…

— Все началось в моем родном Выборге и, как у многих, с любительского театра. В 15 лет я попал в Выборгский Народный театр к легендарному режиссеру Борису Петровичу Фурнэ. Этот период стал судьбоносным и бесповоротно определил мой дальнейший путь.

Потом окончил Ленинградский колледж культуры, правда, музыкальное отделение, после чего довольно-таки долгий срок служил актером в Ленинградском областном государственном театре «Святая крепость». Параллельно делал первые шаги в режиссуре, так как интерес к этой профессии и какая-то внутренняя потребность в самостоятельной работе, в воплощении собственных идей и т. д. превалировали над всем, чем я занимался на тот момент (актерской профессией, и прежде всего съемками).

Первые пробы в режиссуре, видимо, дали результат — я стал художественным руководителем Выборгского Народного театра. Надо сказать, что это театр с богатейшей историей и любительским, если не говорить о статусе, его назвать сложно. Существует он с 1948 года, более 20 актеров, которые играли в выборгском театре, стали профессионалами, в том числе народные артисты России Николай Буров и Валерий Дьяченко, заслуженные артисты Александр Хочинский, Владимир Корзаков, Анатолий Пузырев. Не говорю уже об именитых режиссерах и педагогах, которые в разные годы сотрудничали и работали в этом театре. Я с большой любовью и благодарностью вспоминаю свой выборгский период и этот театр с его замечательными актерами. Там возникли мой довлатовский «Заповедник», «Пещера» по Замятину, «Марьино поле» Олега Богаева, «Утиная охота» Вампилова и еще около пяти спектаклей. Были поездки на фестивали в Испанию, Финляндию. Кстати, в Испании мы взяли Гран-при за спектакль «Марьино поле». А далее я окончил курс режиссуры драмы у своего мастера Владимира Павловича Фунтусова, который многое во мне перевернул и воспитал.

— У вас определенно есть тяга к современной драматургии — от Вампилова до наших дней. Как вы пьесы выбираете, есть ли здесь излюбленные темы и излюбленные авторы?

— Разумеется, интерес к современной драматургии, как и у каждого художника, есть. Есть и любимые современные авторы, правда, их немного. Это скорее естественный, живой, рабочий интерес, необходимость, в конце концов, отслеживать хорошую драматургию, но никак не тенденциозность или радикальная художественная позиция ставить исключительно представителей новой драмы. На сегодняшний день у меня запланировано несколько работ, как раз не по современной драматургии — Чехов, Брехт, Гельдерод. Так что эта тяга обусловлена скорее творческими этапами жизни, какими-то болевыми точками, личными переживаниями, профессиональным взрослением, что ли. Отсюда и темы возникают, и выбор автора происходит.

— На кого вы ориентируетесь в своих театральных поисках помимо прямых учителей?

— Воспитывался я на спектаклях Льва Абрамовича Додина. Его постановки тех лет — «Клаустрофобия», «Гаудеамус», «Чевенгур», «Братья и сестры» и другие произвели на меня в свое время сильнейшее впечатление и многое сформировали во мне как в начинающем режиссере, тогда еще студенте. Его решения, приемы, подходы к материалу стали для меня на тот момент настоящим открытием, чем-то таким, что находится за гранью человеческих возможностей. Не говорю уже об актерских работах. Все это поражало, сегодня менее — видимо, это тоже этап.

Позже подобным потрясением для меня оказались спектакли Юрия Бутусова «Войцек», «В ожидании Годо», «Калигула», «Смерть Тарелкина». Ранний Бутусов и сегодня мне очень нравится. Безусловно, интерес к этим режиссерам не угас, я продолжаю посещать все премьеры и в МДТ, и в Театре имени Ленсовета, но потрясений стало значительно меньше. Тут много факторов, рассуждать об этом и копаться в причинах можно долго. Время диктует свой ритм, создает новый алфавит. Поменялся и я. Главное — мне посчастливилось застать те спектакли, как кому-то повезло увидеть работы Товстоногова и Эфроса.

Естественно, диапазон учителей не ограничивается этими именами: были и Фоменко, и Стуруа, и Васильев, которые также до определенной степени повлияли на меня. Но тут хотелось бы сделать акцент на «Питерской картине». В общем, я не оригинален. Сейчас же я ориентируюсь на собственное мироощущение. На литературу, поэзию, музыку, природу и т. д. Все больше возникает потребность в тишине, в какой-то правде, подлинности, а не в каскаде аттракционов и форм. Это немаловажная сторона театра, но не главная. Видимо, наступил период очищения накопленного.

— Что помогло, когда вы оказались в Магадане, а что оказалось полной неожиданностью?

— Помогли опыт и, как всегда, желание работать. До Магадана были постановки в Москве, Тбилиси, Грозном и здесь, в Петербурге. Так что в рабочем смысле приглашение поставить в магаданском театре не стало чем-то особенным и затруднительным. Напротив, очень хотелось побывать в исторических местах ГУЛАГа. (Неожиданностей и внутренних преодолений разного рода было как раз немало, когда я прилетел ставить в Чечню, но это отдельная страница.) А в целом — безумно красивая природа, прекрасные люди, неслабая труппа, особенно возрастные актеры — так сказать, представители старой школы. Хороший театр — к сожалению, со стандартным провинциальным арсеналом постановок развлекательного толка (не упоминаю о режиссерском уровне).

И такая картина там касательно репертуара — уже лет десять как ушел из жизни главный режиссер Игорь Гуревич, при котором театр действительно был серьезным и настоящим во всех отношениях, а не ДК для окучивающих периферию антрепризных халтур. Не говорю уже о временах, когда тут работал Леонид Варпаховский, — это история, а история у магаданского театра богатая и непростая. Она не знала, полагаю, такой профанации, какой изобилует сегодняшний день. Спектакль «Диоген» по Рацеру и Константинову, после которого мне предложили должность главного режиссера, получился далеко не комедийным, хотя и не лишен юмора. Я многое изменил в материале, работа вышла скорее философская, с трагической, а не шутовской историей героя, который призывает зрителя к серьезному, некомфортному, бескомпромиссному диалогу о нашем предназначении на земле.

— А понимание это там находит?

— В целом — да. Публика там изголодалась по живому театру, по честным, невыдуманным вещам. Многие забыли, что существует разный театр и далеко не всегда он должен обслуживать — создавать позитивное настроение и отвлекать от повседневности. Скорее, все наоборот: в театре зритель сострадает, соучаствует и трудится, а не только смеется над идиотским изображением какой-нибудь французской жизни, например. Другой вопрос, что последние годы сделали свое, превратив магаданский театр в место досуга. Вернуть и воссоздать прежнюю картину непросто, на это нужны годы. Я ничего нового не говорю, подобных примеров по России немало.

В принципе, люди в Магадане не индифферентны к культуре, они искренне любят свой театр и переживают за него, по крайней мере старшее поколение, которое помнит его расцвет и которому есть с чем сравнивать. Молодежи, правда, сложнее, так как она в силу географического аспекта очень мало видит, что происходит в современном театре, и дольше подбирается к тем или иным решениям в работе, дольше созревает. Приходится много отдельно работать с молодыми актерами.

— Да, это серьезная ситуация. Раньше хоть по телевизору спектакли показывали, можно было какое-то иметь представление… Для какого зрителя вы делаете ваши серьезные спектакли и есть ли такой зритель в Магадане?

— «Берендей» Сергея Носова задумывался как выездной, фестивальный спектакль. Собственно, мы с ним и летали уже в Питер на фестиваль Terra incognita. Весной планируем участвовать в «Новосибирском транзите». А так — безусловно, это сложный спектакль для восприятия рядового зрителя. Сложный своим сценическим языком, пространственными решениями, множеством условных приемов, ассоциативным рядом, темой в конце концов. Это театр абсурда. Поэтому он — для грамотного, мыслящего зрителя, способного образно мыслить и затрачиваться на непростой разговор. И такой зритель в Магадане есть: как правило, это представители интеллигенции. Больше и не надо. Я бы очень удивился, если бы каждый показ видел полный зал, который без ума от Беккета или Мрожека. С «Диогеном» все обстоит проще: его воспринимают все, он доступнее по своей сути.

— Что дальше собираетесь делать?

— Дальше — чеховская «Чайка». После «Берендея» надо воздержаться от экспериментов и пополнять репертуар классическими названиями. Ведь есть школы и студенты, многие из них приходят первый раз в театр. Не хотелось бы, чтобы Рэй Куни стал их вынужденным выбором.

— Вы на сколько запланировали эту магаданскую эпопею?

— Когда я прилетел в Магадан первый раз, директор театра мне сказал, что с Колымы не возвращаются. Я не нашел его изречение остроумным, но тем не менее продолжаю работать в Магадане, хотя не раз порывался оставить все это. Если серьезно, то сезон еще точно планирую остаться. Это не ограничивает мою самостоятельность — ведутся переговоры с несколькими театрами. С Тбилисским театром имени Абашидзе выбираем материал, а в Котласском театре я буду ставить спектакль по рассказам Шукшина. А дальше — время покажет…