Окно в Европу

День рождения гения

Юлия Савиковская

«Платонов», «Иванов» и «Чайка» в Национальном театре, Лондон

Режиссер – Джонатан Кент
Автор английских версий – Дэвид Хэар

«Иванов»

«Молодой Чехов: рождение гения» – так назывался цикл из трех пьес, поставленный в октябре 2015 года на театральном фестивале в Чичестере. Три спектакля шли в разные дни. Можно было также прийти на один день, провести в театре 12 часов, посмотреть «Платонова» (адаптацию чеховской «Безотцовщины), «Иванова» и «Чайку» и, таким образом, погрузиться в наблюдение за тем, как рождался чеховский гений. Опыт создания уникального дня рождения гения осуществили в Чичестере режиссер Джонатан Кент и драматург Дэвид Хэар, сделавший три авторских перевода чеховских пьес. Кент в 1997 и 2001 годах уже ставил «Иванова» и «Платонова» по версиям Хэара в своем театре «Алмейда» (Иванова великолепно сыграл молодой Рэйф Файнс). Однако мечтой обоих долгое время оставался именно цикл из трех пьес, в которых было бы показано развитие драматургического таланта Чехова, формирование его театральных особенностей – тех, по которым мировая сцена сегодня знает этого автора. Чичестерский цикл получил высшую оценку (пять звезд) от всех театральных критиков. Пол Тейлор из «Индепендент» тогда писал: «Будет преступлением против всей жизни, если этот Чехов не будет сыгран в Лондоне».

«Иванов»

И вот цикл Хэара – Кента станет доступен лондонскому зрителю: фестивальная постановка в августе – октябре 2016 года проходит в Национальном театре. Команда создателей осталась той же, неизменна и группа из 23 актеров, исполняющих в трех спектаклях 50 ролей (за одним исключением – вместо Самюэля Веста в Национальном театре Тригорина и Иванова играет Джеффри Стрэтфилд). Интересно, что раньше на английской сцене такие циклы спектаклей были редки и возникали только на основе шекспировских хроник. Так, в Шекспировском театре (Стратфорд) в 2006-2008 годах Майкл Бойд поставил все исторические пьесы Шекспира (их можно было посмотреть целиком за два дня). А в октябре 2015 года Тревор Нанн в театре «Роуз» (Кингстон) повторил начинание Питера Холла и Джона Бартона, которые в 1963-м поставили «Генриха VI» и «Ричарда III» в виде единого цикла «Война Роз» – его зритель мог увидеть, проведя в театре всю субботу. У Национального театра тоже есть опыт таких театральных циклов: в 2002 году здесь прошел «Берег Утопии» Тома Стоппарда (цикл из трех пьес в постановке Тревора Нанна), а в 2014-м – три исторические пьесы современного драматурга Роны Манро об английских королях Якове I, Якове II и шотландце Якове III.

«Платонов»

Однако такого Чехова на сцене Национального еще не было. Последняя чеховская постановка, «Вишневый сад» Говарда Дэвиса, прошла в 2011 году. Но английский зритель Чехова любит, ценит и умеет ждать появления нового театрального действа по текстам этого автора. Новая работа Джонатана Кента, Дэвида Хэара и сценографа Тома Пайа станет настоящим праздником для англичан и русских зрителей, которые окажутся в Лондоне в эти дни.

Как отмечает Дэвид Хэар, все три пьесы объединяет присутствие главного героя, противостоящего обществу. По задумке создателей, в цикле «Молодой Чехов» зрителю предстоит увидеть развитие фигуры русского Гамлета на примерах Платонова, Иванова и Треплева. С точки зрения драматургической техники интересно заметить, что каждая из трех пьес у Чехова завершается выстрелом: в Платонова стреляют, а Иванов и Треплев заканчивают жизнь самоубийством. Где-то это дань мелодраматической технике, как в «Платонове» (в него стреляет обманутая женщина), а где-то – уже ее преодоление через скрытую иронию над таким финалом, который как будто и не вносит в развитие пьесы ничего нового, ничего не меняет («Чайка»). Увидеть связь между чеховскими героями помогает то, что актерский ансамбль во всех трех пьесах один и тот же. К примеру, Платонов становится честным Львовым, Саша – Ниной Заречной, а Иванов – разочаровавшимся Тригориным, и эти «вторые жизни» актеров получают в цикле «Молодой Чехов» новые смысловые нагрузки.

«Платонов»

Так как в глазах английских зрителей значение Чехова традиционно заключается в развитии реализма и натурализма в театре, режиссеры и сценографы Великобритании редко позволяют себе радикальные трактовки его текстов. Одно из исключений – «Три сестры» Бенедикта Эндрюса в «Янг Вике» в 2012 году, где вместо усадьбы Прозоровых зритель видел пустую площадку с земляным холмом, которая разбиралась на кусочки к концу спектакля. Кент и Хэар не стали отходить от британских традиций сценической интерпретации Чехова. Пространства всех трех спектаклей – это выстроенная сценографом Томом Пайем русская усадьба рубежа веков, части которой могут разбираться и исчезать, давая прорасти на сцене многочисленным деревьям, травам, тростнику и земляным островкам. Особенно заметно сосуществование героев с природой в «Чайке», где есть настоящее озеро, которое в конце пьесы выходит из берегов, оставляя Константина и Нину бродящими в воде и глотающими капли дождя.

«Платонов»

Драматургу Дэвиду Хэару, сократившему многочасовой текст чеховской «Безотцовщины» до 2,5 часов «Платонова», было важно доказать, что молодой Чехов не менее интересен, чем Чехов-классик. В «Платонове» есть романтика, мелодрама, несколько разбитых сердец, бандит-конокрад и финальный выстрел, убивающий героя. При этом в пьесе сверкает юмористический талант автора, и Хэар переводит его в современный регистр, модернизируя английский текст и наполняя его современным звучанием. Центрального героя – Платонова блистательно сыграл в английском цикле молодой шотландец Джеймс МакАрдл (за роль актер получил престижную награду Иэна Чарлсона). Несмотря на свою позу «сельского Гамлета» (а может, и благодаря ей), Платонов МакАрдла успевает принять у себя в учительском классе (в котором воссоздан русский класс начала XX века – с буквами, рисунками, картами) всех влюбленных в него женщин, а также поискрить шутками в провинциальном обществе. На фоне стремительного (такого театрального) калейдоскопа влюбленностей, записок, обманов и разбитых сердец выстрел Софьи Егоровны (Оливия Виналл) выглядит скорее данью традиции фарсов Лабиша и Фейдо, чем трагическим аккордом, – таким он станет уже в чеховском «Иванове».

«Чайка»

Если в «Платонове» чувствовалась сельская вольница, открывавшая сердца женщин и мужчин неуправляемым чувствам, то в «Иванове», второй постановке цикла, устланные коврами полы, закрытые шторами стены, огромные напольные канделябры дома Лебедевых приглушают и гасят стихию – как природную, так и чувственную. Лишь в имении Иванова (Джеффри Стрэтфилд) остались чахлые березки, но они (вкупе с больной женой Анной Петровной – очень тонкая работа Нины Созаньи) наводят на него философическую тоску, и он бежит от них в духоту, пыль и фарсовость общества Лебедевых. Однако элементы водевиля в этом спектакле сохраняются в кривляньях графа Шабельского (Питер Игэн), Косых (Брайан Петтифер) и Боркина (Дэз МакАлир). Пожалуй, в интерпретации Кента и Хэара даже пылкая влюбленность Сашеньки (Оливия Виналл) в Иванова кажется пережитком предыдущей женской «платоновщины», а не настоящим чувством. Интересен в своем преображении в Львова Джеймс МакАрдл – кажется, что бывший сельский учитель Платонов одумался, сменил профессию и теперь бросает жестокую правду в лица другим, как бы пытаясь забыть собственную потерянную жизнь.

«Чайка»

Поражает внимательность создателей спектакля к бытовым деталям – бутылочкам, купюрам, книгам, свечам, которые заполоняют пространство, и кажется, что от этого спертого воздуха, от людской толкучки, от нехватки не денег, а эмоциональной и мысленной тишины и стреляется Иванов. Он просто хочет вернуться обратно к себе – туда, где можно остаться одному и основательно подумать о жизни.

Основательно подумать о своей жизни оказалось возможным у «заколдованного» озера, около которого разворачивается третий спектакль цикла – «Чайка». Это в России «Чайка» может быть поставлена практически на любую тему, среди которых ведущими остаются метатеатральные и творческие. В Англии спектакли погружены в социальность, в конфликты поколений и исторические эпохи. «Чайка» Кента и Хэара говорит о трагическом выталкивании молодых с подмостков современности: они никому не нужны, обречены на прозябание и потерю веры в себя. Задавленные «дивой» Аркадиной (Анна Чэнселлор) и недовольным собой, но крепко держащимся за свою известность Тригориным (Джеффри Стрэтфилд), погибают юные, хрупкие, похожие друг на друга наивностью широко открытых глаз Константин Треплев (Джошуа Джеймс) и Нина Заречная (Оливия Виналл). Как бы ни берегли их озеро, природа, чудный свет луны, созданный художником по свету Марком Хендерсоном, правила тех, кто беззаботно и равнодушно играет в лото, оказываются сильнее. И выигрывают «барабанные палочки» перезрелого эгоизма, стучащие по ним, как по речному тростнику, подломанному еще до финального выстрела. Этот третий выстрел цикла – выстрел «Чайки» – уже воистину, по-чеховски трагичен, но так же трагически бесполезен. Потому что побеждает героев не он, а время.

«Чайка»

Время становится новым персонажем, который впервые с начала цикла, с начала этого чеховского дня так отчетливо вторгается в воссозданную на английской сцене жизнь русской усадьбы. И эта жизнь, когда едят, пьют и разговаривают, как-то странно ускользает, проходит сквозь пальцы. Время превращает ее глубоко личный смысл в историю, заглянуть в которую хочется снова и снова. Как это происходит? Тут один из главных чеховских секретов, разгадать которые до сих пор стремится мировая сцена.

Автор: Юлия Савиковская
Фото Йохана Перссона