Парадная площадь

Звезда актрисы и питерское небо

Евгения Тропп

Екатерина Унтилова. 25 лет в Санкт-Петербурге (Молодежный театр на Фонтанке)

«Гроза»

Затруднюсь назвать другую актрису, чей дебют на петербургской сцене запомнился бы столь крепко. Редко так бывает, что вдруг, словно из ниоткуда, возникает талант. Обычно мы следим за первыми шагами, за ученическими работами, потом — за ранними успехами… Конечно, иной раз приезжает и обосновывается в городе уже сложившийся актер, но его известность, как правило, опережает его появление.

В случае с Екатериной Унтиловой все было не так. Не долетали тогда до широкой общественности вести из Вильнюсского театра русской драмы, где актриса пять лет успешно проработала после окончания Киевского театрального института. Роли там у нее были большие, серьезные — Унтилова сыграла, например, в спектакле Романа Виктюка булгаковскую Маргариту; а самым первым ее сценическим созданием была Инкен (знаменитую пьесу Гауптмана «Перед заходом солнца» поставил Владимир Туманов). Но в те смутные и тревожные времена распада империи люди в большинстве своем были заняты совсем не театральными новостями, и переезд Унтиловой в наш город попросту не был замечен. Тем более потрясла премьера «Грозы» Молодежного театра на Фонтанке. В Петербурге вдруг, внезапно возникла актриса, от которой глаз не оторвать. Екатерина Унтилова была молода, а выглядела и вовсе ошеломляюще юной, но было ясно: перед нами, во-первых, ни на кого не похожая индивидуальность, а во-вторых, уже мастер.

Спектакль, поставленный Семеном Спиваком, казался открытым, простодушным, улыбчивым, но в нем скрывалась влекущая и тревожная тайна. Екатерина Унтилова — Катя Кабанова — бесстрашно сыграла сложнейшую роль, а режиссер ни в чем не облегчил ее задачи, ничего в роли не выпрямил, не осовременил. Катерина искренностью вызывала симпатию и доверие, но какая-то странность, спрятанная в ней, предостерегала от однозначного толкования.

«Дни Турбиных»

Катя вместе с мужем и свекровью появлялась на площадке в распахнутом светло-голубом пространстве. Высокая, тонкая, веселая. Никакой томности, трагического излома бровей. Говорила живо, бойко, бурно помогая себе жестами — то всплеснет руками, то разведет их в стороны, то прижмет к груди, то сцепит за головой. Значение слов порой ускользало в скороговорке, да и вообще, в спектакле источником смысла были не слова — интонация. Неожиданные «запинки» прерывали речевой поток. Катерина замолкала в недоумении, с тревогой прислушиваясь к себе, к чему-то растущему в ней и пугающему. Как Снегурочка, в финале она таяла от любви, исчезала, пропадала…

Впечатана в память фотография из спектакля: тонкая фигура Катерины с поднятыми руками-крыльями. Кажется, что все в ней улетает прочь от земли — и руки, и взвившийся в воздух платок, и взгляд сияющих глаз. Да, Унтилова на сцене умела излучать счастье! Мы все знаем, что счастье длится мгновенье, поэтому всегда такой невероятно счастливый свет в глазах возникает на краю трагических обрывов.

Какой лучезарной была ее нежная смешливая Зина в любимом спектакле конца 90-х годов — «Тане-Тане» (Владимир Туманов поставил пьесу Оли Мухиной на Малой сцене Театра на Васильевском, и ее ждала долгая сценическая жизнь). Белая летняя панамка, платье с фольклорным орнаментом, сшитое как будто из двух платков, хлопотливость и робость, улыбка и грусть — все было мило и забавно в подруге главного героя, чудака Охлобыстина (Валерий Кухарешин — один из самых тонких, чутких партнеров Унтиловой). Упоение летней, жаркой и даже душной атмосферой всеобщей любви и одновременно упоение актерским ансамблем, в котором каждый был удивительно настроен на общий тон спектакля, — вот чем запомнилась «Таня-Таня». Зина Унтиловой незаметно, без курсивов, но отчетливо проходила путь от радостной возможности любви к ее внезапной глупой утрате, когда счастье вдруг угасало на ее лице и сменялось удивлением от бесцветности, пустоты жизни. Умная актерская работа, изящная и легкая, в ней стилистическая выделка была такой филигранной, что могла показаться незаметной. Словно эта милая кокетливая блондиночка, «пританцовывающая» ладошками в такт песне Челентано, не благодаря сложному ритмическому и интонационному рисунку явилась на сцене, а соткалась из воздуха и солнечных бликов…

«Двенадцатая ночь»

В ту же пору Туманов поставил еще один спектакль, оказавшийся долгожителем, — развеселую «Двенадцатую ночь» в Молодежном, которая шла полтора десятка лет. У Унтиловой там была исключительно мажорная, без каких-либо минорных обертонов, роль герцогини Оливии. Больше таких чисто комедийных работ в ее репертуаре нет, а жаль: юмор у этой актрисы, безусловно, природный. Она умеет быть смешной, ее сценическая шутливость всегда непосредственна, симпатична, при этом начисто лишена вульгарности. В палитре Унтиловой вообще нет чересчур ярких, жирных красок — ее ролям свойственны прозрачность тона и тонкость прорисовки.

Юмор вкрапляется в серьезные драматические характеры, которые создала актриса в спектаклях Семена Спивака «Дни Турбиных» и «Три сестры».

Булгаковская пьеса, поставленная в 2000 году, шла на сцене Молодежного 15 лет, и все эти годы Унтилова была «Еленой ясной» — хозяйкой дома на Андреевском спуске. Может быть, детство и юность, проведенные на Украине, годы учебы в Киеве оказали влияние на эту работу — таким естественным, живым было существование актрисы. Ее Елена Васильевна Турбина казалась родной, домашней, мягкой, очень женственной. Она так очаровательно бранила Шервинского (Евгений Дятлов) за хвастовство и вранье, так искренне сама над собой смеялась (и за что я влюбилась в этого бахвала?), так легкомысленно (а может быть, с отчаянной бесшабашностью) готова была целоваться с настырным поклонником, что даже становилось боязно: как вытянет актриса третий акт пьесы Булгакова, гибель брата, горе, судьбу?.. Но Унтилова в совершенстве владеет умением выстраивать непрерывную линию роли. Если вначале Елена только предчувствует беду, о чем свидетельствуют внезапные погружения в себя, замирающий взгляд, набегающая на лицо тень, то в финальной части спектакля перед нами женщина, в которой уже навсегда поселилась боль. У всех, кто вспоминает об этом спектакле, звучит в голове ее вскрик «Алешу убили!» — тонкий, резкий, невыносимо резанувший… Сильно, со значительной простотой сыгранная трагическая сцена.

«Дом Бернарды Альбы»

Ольга Прозорова, старшая из чеховских трех сестер, в исполнении Унтиловой и сегодня в репертуаре актрисы (спектакль, появившийся на свет в 2005 году, довольно долго обретал внутреннюю гармонию, «настаивался», чтобы зажить и зазвучать в полную силу). Актриса ведет свою партию внятно, но исподволь — две другие сестры решены более броско, а Ольга, несмотря на старшинство, немного в тени. Легкий намек, мягкий штрих, точная деталь — вот средства Унтиловой в этой роли. Уже немолодая одинокая учительница женской гимназии, чуть стесняющаяся своего стародевичества, чуть неловкая в своем всегдашнем гостеприимстве, влюбляется в Вершинина (Валерий Кухарешин) с первого взгляда, безнадежно и, разумеется, безответно. Лицо ее озаряется при встречах с ним, она пытается быть раскованной, но смущается, и улыбка кажется чересчур оживленной, ненатуральной. Ольга даже себе не призналась бы в этом тихом чувстве, если бы не Маша, которая криком кричит о своей любви, открывая сестрам тайну. Тут казавшаяся спокойной, уравновешенной Ольга вдруг теряет все силы, самообладание, сдержанность. В белой ночной рубашке, с распущенными волосами, изгибаясь от острой сердечной боли, мучительно сморщившись, смотрит она вслед Маше, уходящей с любимым… И застывает, обмирает. В полубезумном состоянии чиркает длинными спичками, неподвижно уставившись на пламя. Потом молча расплескивает вокруг себя керосин из лампы, в сомнамбулическом отчаянии собираясь поджечь дом. Актрисе удается провести эту сцену, несколько перегруженную мелодраматизмом, с удивительными тактом и вкусом. Унтилова в принципе избегает пафосных, фальшивых жестов и интонаций. Ее ноты могут звучать тише или громче, выразительнее или слабее, но они всегда верны.

Вот заглавная героиня в «Доме Бернарды Альбы» (пьесу Федерико Гарсиа Лорки поставил актер Театра на Фонтанке Евгений Титов) — самая новая из сыгранных актрисой, но не самая сильная. Пожалуй, это роль «на сопротивление»: как мне кажется, властная, мощная мать-тиран не близка актерской природе Екатерины Унтиловой. Нет в ней жесткости, самодурства. Да и трактовка режиссера-дебютанта по большей части декоративна, стремится к эффектным внешним решениям. Например, какой смысл вносит в трагическую историю матери и ее пятерых дочерей мизансцена тайной вечери, выстроенная во втором акте, — неизвестно. Но зато как красиво смотрятся залитый лунным светом стол, восседающие за столом фигуры, вкушение хлеба и вина, сходное с ритуальной евхаристией!

«Лунные волки»

Унтилова с энтузиазмом осваивает роль, мастерски ее интонирует. Экспериментирует с голосоведением — низко, без модуляций начинает (так Бернарда блюдет скорбное бесчувствие после похорон мужа), потом резко сбрасывает эту голосовую маску и говорит как нормальная, живая, совсем не злая женщина, освободившаяся от брачного гнета и решившая защитить дочерей от подобной судьбы. Во втором акте, после инсульта, героиня страдает речевым дефектом, с трудом выталкивает из себя слова, и эта характерная краска (как и появившаяся хромота, и общая физическая немощь) помогает актрисе создавать образ. Вот и кажется, что Бернарда Альба — роль сконструированная, сложенная из тщательно подобранных и ладно пригнанных составляющих, декоративная. Для демонстрации разнообразия актерских проявлений — совсем не лишняя. Но, если честно, давняя, не очень объемная роль таинственной, лихой и страшновато-смешной Моти из «Лунных волков» Нины Садур по значимости может и перевесить «бенефисную» Альбу, просто потому что для содержательного успеха актрисе очень нужно совпасть не только с материалом, но и с режиссером.

И в судьбе Унтиловой, бесспорно, наряду с Владимиром Тумановым и Семеном Спиваком существенна фигура режиссера Алексея Янковского.

«Валентинов день» по пьесе Ивана Вырыпаева появился в репертуаре обновленной Большой сцены Молодежного в 2010 году, вызвав тогда немало споров среди верных поклонников театра в Измайловском саду. Непривычный для зрителей режиссерский метод Янковского (на больших площадках Петербурга у него спектаклей нет) смутил и озадачил многих, но только не самих артистов Театра на Фонтанке! Они новые для себя условия игры приняли и зажили в спектакле глубоко и насыщенно. Янковский не случайно распределил роли героинь в своем «Валентиновом дне» между «тремя сестрами» из постановки Семена Спивака: роли Кати в молодости и в 40 лет, Кати в 60 лет и Валентины (во всех возрастах) сыграли звезды Молодежного театра Анна Геллер, Светлана Строгова и Екатерина Унтилова. Режиссеру важно было создать полнозвучное женское трио, эмоционально насыщенный, богатый актерский ансамбль.

Для Унтиловой, в отличие от ее партнерш, это уже не первый опыт сотворчества с Янковским. В течение нескольких лет она с Дмитрием Сутыриным (Валентин в «Валентиновом дне») играла спектакль на двоих «Здравствуй и прощай» по пьесе Атола Фугарда. Драматическую историю Джонни и Хэс — брата и сестры, которые встретились в родительском доме после долгой, казавшейся вечной разлуки, Янковский превращал в мучительный и прекрасный путь двух душ навстречу друг другу. Череда взаимных обвинений, упреков, лжи приводила к опустошению, но вдруг именно в этой сухой, безжизненной пустыне возникал родник — робкая нежность старшей сестры к уже взрослому брату, в котором она узнавала мальчика, родного и несчастного.

Для Екатерины Унтиловой, в то время страдавшей от творческого простоя (долго не было новых работ), роль Хэстер стала настоящим подарком. Тут не просто характер (Хэс в ее исполнении темпераментна, эмоциональна, резка), но судьба — история одинокого человека, который почти сломался, почти сдался и пал… но смог подняться, хотя уже, казалось бы, не верил ни в себя, ни в кого-то еще. В дуэте Унтилова и Сутырин существовали на контрасте: партнер своим музыкально выстроенным ровным тоном словно остранял бурную, разнообразную, живую игру актрисы.

«Валентинов день»

Интересно, что в «Валентиновом дне», наоборот, именно Унтиловой режиссер поручает партию мелодической константы: ее Валентина, редко уходящая с авансцены, чуть ли не весь спектакль стоит неподвижно, как памятник любви и страданию, и ритмически выверенным речитативом декламирует текст. Эта речевая манера, свойственная спектаклям Янковского по текстам Клима, вызывает порой зрительское недоумение и раздражение, но сама актриса справляется с таким сложным голосоведением мастерски и в итоге завораживает, увлекает, завоевывает публику. Она умеет работать с крупными кусками текста, музыкально «обрабатывать» их, при этом не теряя отчетливости даже при резком усилении темпа.

Надбытовому поэтическому театру Янковского очень нужны эффектная женственность Унтиловой, ее красота, сильный глубокий голос, а главное — способность транслировать любовные эманации без сентиментальных подробностей, единым направленным потоком чистой энергии. Высокая, статная, в длинном черном концертном платье, открывающем царственные плечи, с гладко зачесанными и собранными в пучок светлыми волосами, приподняв подбородок и устремив взгляд вдаль и ввысь, она стоит и говорит, сопровождая монолог крупными выразительными вескими жестами, движением красивых рук с благородными тонкими кистями. Трагическая героиня, грозная воительница вечной битвы любви, рупор высоких и неизбывных душевных страданий. Но в сложной композиции спектакля у актрисы есть и иные фазы: Валентина — Унтилова виртуозно вступает в комические диалоги с соперницей, а ныне соседкой по квартире Катей — Строговой, с удовольствием переключая жанровые регистры.

За четверть века на нашей сцене Екатерина Унтилова, конечно же, стала петербургской актрисой, ее любят зрители, высоко ценят режиссеры (хотелось бы, чтобы их признание гораздо чаще выражалось в творческих предложениях!). Но все-таки какая-то особость, нездешность есть в ней по-прежнему — может, благодаря иной актерской школе, может, благодаря не нашему бледному северному, а яркому южному солнцу, аккумулированному в ее существе. Да, на сцене уже нет улыбчивой светлой Катерины или смеющейся Зины: героини актрисы серьезны, часто грустны — это усталые взрослые женщины с опытом боли, потерь, разочарований, одиночества… Актриса с ее сценическим темпераментом и мощью чувств могла бы сыграть женщин Достоевского. Но не стоит забывать и о высокой комедии! Вообще, мне кажется, для Унтиловой нужно искать героинь, в которых живет воспоминание о счастье, чтобы возникали драматизм, объем, жанровая свобода и широта. В профессии для этой актрисы невозможного — мало.

Автор: Евгения Тропп
Фото из архива театра