Проспект премьер

«Путеводитель» потерянного пути

Елена Омеличкина

«Война и мир Толстого»
Большой драматический театр имени Г. А. Товстоногова
Режиссер — Виктор Рыжаков
Премьера — 14 декабря 2015 года

В своем новом спектакле «Война и мир Толстого» Виктор Рыжаков демонстративно отказался от ожидаемого привычного прочтения классики из школьной программы. Нам предлагается новый путеводитель по роману: он представляет фрагменты, которые, возможно, уже давно ускользнули из нашего сознания. А возможно, и вовсе никогда особого внимания не привлекали. Режиссеру пришлось раздвинуть стены создаваемого веками музея культурной памяти. Он превратил иллюстрации в огромные кинопроекции, на фоне которых живут своей жизнью вовсе не литературные герои, а персонажи современного театра.

Что осталось от словосочетания «война и мир» в нашу «фельетонную эпоху»? Оно звучит буквально и упрощенно, как заголовок к какой-нибудь газетной публикации об актуальных событиях в мире. Но любой из нас тут же вспоминает заученную когда-то давно формулировку народной идеи «бытия для других», в памяти начинают вырисовываться красочные картины дворянской жизни. И так незаметно для себя мы попадаем под обаяние великого культурного мифа.

Используя приемы постмодернистского театра с его снижением высоких истин, повсеместно вводя условные элементы игры, режиссер предлагает совершенно необычную интерпретацию романа. В спектакле Рыжакова за эпопеей Толстого мы наблюдаем глазами актеров-персонажей из некой трагикомедии, которые к своим печалям и радостям добавили груз нерешенных и порой неразрешимых проблем героев романа. Они удивительно свободны, словно кочуют налегке, каждый со своим стулом, чтобы снова и снова являться перед публикой в костюме и гриме. Есть в этом подчеркнутая недостоверность, такой театральный «эфир», в котором оказывается больше эмоциональной правды, чем в привычной «школьной» трактовке.

Длинный белый помост с уклоном в сторону зала дает чувство незакрепленности. Тут трудно удержаться, тут все непрочно, летуче, подвижно во времени и пространстве.

Герои оказываются то в петербургском салоне Анны Шерер, то в доме умирающего графа Безухова в Москве (в его покои ведет анфилада огромных дверей в духе Орсона Уэллса, перед которыми человек выглядит совершенно беззащитным), то в имении Болконских Лысые Горы. Обеспокоенные лица попеременно глядят в черно-белые видеопроекции, словно в зеркало, увеличиваются, расползаются, пытаются разобраться в собственных чувствах и не могут сдержать слез. Странные ироничные исповеди. Вот Пьер (Дмитрий Мурашев), нарушив напутствие Андрея Болконского (Евгений Славский) «жениться только никуда не годным стариком», сватается к роковой Элен и убеждает себя в правильности выбора.

Война и мир разворачиваются в душах персонажей, они пробиваются к себе самим. Они борются с обстоятельствами и судьбой, стряхивая с себя бремя светских условностей и бытовых стереотипов. Актеры (или персонажи?) рассаживаются, словно послушная группа (или труппа), как в вузовской аудитории, как в кинозале или лектории. На фоне огромных видеопроекций они кажутся маленькими, наивными, робкими и стараются держаться вместе, словно боятся потерять друг друга.

Через шутовские одеяния в духе моды XIX века, белые маски из грима с нарисованными бровями, нарочитую театральность пробиваются реальные чувства живых людей. Кажется, что за многословностью несчастной Лизы (Ольга Ванькова) и интригами княгини Друбецкой (народная артистка России Марина Игнатова), в сущности, пустота. Эмоциональность и искренность мучающихся от разлуки княжны Марьи (Варвара Павлова) и Николая Ростова (Андрей Феськов), ожидаемая смерть старого князя Болконского (заслуженный артист России Анатолий Петров) и по-детски опрометчивое бегство на войну Пети Ростова (Иван Федорук) — все это вдруг становится понятным, трогательным, щемящим. Не стоит сверяться с великим Толстым. Важнее осознать, что все, кажущееся вечным, монументальным, на самом деле так же временно и хрупко, как мы сами.

В какой-то момент зритель понимает, что на сцене вовсе нет героини, без которой невозможно представить себе весь грандиозный эпос «войны и мира». Нет самой непосредственной, самой живой, самой страстной — Наташи Ростовой.

Но «экскурсию» по роману ведет некая Наталья Ильинична — полная тезка Наташи. Эта ведущая роль в спектакле отдана народной артистке России Алисе Бруновне Фрейндлих. Режиссер, конечно, чувствует, что в Петербурге Фрейндлих воспринимается особенно остро. В ней — биография питерской интеллигенции, сохранившей удивительный душевный такт, странную наивность «музейного» города и неистребимую иронию в отношении всякой нарочитости, ложного пафоса, навязанного стереотипа. Наталья Ильинична — в немодной юбке, в будничной обуви «без каблуков». Аккуратный женский шарфик (единственное украшение), положенный на плечи, придает ей типичный «экскурсоводческий» шарм.

Наталья Ильинична то входит в общую мизансцену, читая текст за юную Наташу, то оказывается сама по себе, прямо обращается к залу, цитирует сочинения нерадивых старшеклассников. Она немного волнуется, потому, наверное, что уговаривать и поучать — не в ее правилах. Но что-то роднит ее с героями, заставляет почувствовать тот самый несословный аристократизм, который нынче так несовременен и вызывающе непопулярен.

Эта роль, конечно, построена на горьком и сочувственном отношении к сегодняшнему читателю, для которого текст Толстого утратил интерес, давно стал обязаловкой, редуцирован к сдаче в формате ЕГЭ, условен и формален. Но читается в роли гораздо больше: Наталья Ильинична защищает ускользающий мир. И не нужен нажим, и все понятно само собой, когда в этой роли выходит Фрейндлих. Роль растворяется — перед зрителем любимая актриса. Удивительно, но в контексте спектакля ее хрупкость, изящество, знакомый голос, всегда чуть вопрошающий и чуть отстраненный взгляд — все обнаруживает страшную, волнительную незащищенность. Толстовское нравственное и прекрасное вдруг сливается с интеллигентным Петербургом, этой прекрасной сценой БДТ, этими актерами, с волнением и нежностью представляющими фрагменты из старой школьной программы.

Фрейндлих — Наталья Ильинична задает зрителям «неудобные» вопросы, на которые не ждет ответа. Она так и уходит в глубину огромного сценического пространства с вопросом: зачем и для чего? И тот, кто расслышал, почувствовал вопрос, еще не раз повторит его сам себе.

В спектакле Рыжакова все не академично. Вечное слишком зыбко, ироничное — фатально. В финале на сцене появляется исполинских размеров плюшевый мишка — гипертрофированное детство, которое давно уже кануло в Лету. Спектакль закончен, роли сыграны. Сцена исчезает в темноте. Но ведь завтра она вновь будет залита светом. И актеры снова выйдут на подмостки. И жив тот толстовский, чудный и благородный мир, пока жив театр…

Автор: Елена Омеличкина
Фото Станислава Левшина