Перекресток

Выйти из шкафа в Кантград (… и показать паспорта на выходе)

Семёнова Алёна

24 и 25 августа на Площадке «Скороход» в Санкт-Петербурге прошли гастроли московского Театра.doc, показавшего два спектакля Анастасии Патлай – «Кантград» и «Выйти из шкафа».

Этого долго ждали, и, наконец, все случилось – два спектакля главного документального театра страны приехали в Питер. Анастасия Патлай – одна из ведущих режиссеров Театра.Док, ученица Михаила Угарова – скромно рекомендует выключить мобильные телефоны и предупреждает о нецензурной лексике, предлагает всем, кого оскорбляет мат, покинуть зал. Но уже в конце первого показа спектакля «Выйти из шкафа» 25 августа просьбы меняются. Анастасия просит публику больше не хлопать и пытается найти в толпе зрителей адвоката – «Ксения? Ксения, вы здесь? Ксения, вы где? Адвокат?».

А.П. Нужно делать объявление какое-то по поводу паспортов?

Полиция. Да, да, да, говорите.

А.П. Да, пожалуйста, представьтесь. Пожалуйста.

Полиция. На выходе паспорта показываем.

А.П. А у вас есть постановление на…?

Полиция. Есть постановление, да.

А.П. (залу) Пришла полиция, которая хочет у вас проверить паспорта, что в очередной раз доказывает, почему…

Она не успевает договорить, потому что люди начинают хлопать и кричать «браво». Причины такой реакции довольно просты и понятны. То, что увидели зрители – не пропагандистские сюжеты, не унижение человеческого достоинства. Оба спектакля – про любовь и про поиск идентичности. И паспорта тут точно не при чем.

Премьерные показы состоялись еще в 2016 году. С тех пор прошло пару лет, но напряжение и агрессия со стороны правоохранительных органов, а также «общественности», кажется, только усиливается. Об этом свидетельствует факт срыва спектакля «Выйти из шкафа» провокаторами в Москве 28 августа. А «Кантград» находится в открытом доступе на ютубе с подписью «русофобский».

В «Кантграде» соединяются подлинность и вымысел. В основе сюжета документальная история любви советского офицера (Николай Мулаков) и немки Эммы (Мария Сурова), переплетение судеб Эммы и русской женщины Екатерины Коркиной. Но… назвав спектакль несуществующим словом «Кантград», авторы как будто помещают действие в мифологическое поле, создав новое сказание о невидимом граде Кенигсберге.

Все здесь балансирует на удивительной эмоциональной грани. Авторы включают в реальный сюжет фигуру Иммануила Канта, который в то же время и старик-немец Эдмунд Краузе (Александр Топурия). Со стороны может показаться, что герой страдает некоторой шизофреничностью, его реальность двоится. Норма и аномалия, документальное и воображаемое, частное и обобщенное – в этой истории не борются, не контрастируют. Без пафоса, без позы – естественно и просто возникает неразрывность смыслов, подталкивающих к пропасти. Документальный театр … вышибает зрителя за рамки частных событий.

При высокой доле отстраненности от текста актеры его как будто, вопреки одной из основных концепций Дока, очень глубоко проживают и переживают. В темноте, пока сценический фонарь освещает Александра Топурию, произносящего монолог то ли за Канта, то ли за Краузе, то ли за всех сразу, едва видно, как Ольга Лапшина медленно вытирает слезы.

Этот спектакль не про вражду между немцами и русскими, хотя некоторые факты о событиях послевоенного переселенного Калининграда, произнесенные Марией Суровой от лица немки Кляйн несколько сухо и от того еще более страшно, сложно выбросить из головы. Однако среди той разрухи, которую описывают актеры, находится место для человечности, для спасения, для любви. В их интонации и в интонации текста, написанного драматургом Наной Гринштейн нет обвинения, которое пытаются там найти условные «русофилы». Только попытка поиска идентичности для города и людей, которые вдруг ее потеряли.

«Выйти из шкафа» — спектакль, собранный из интервью. И он предельно конкретен. Частная история отношений между двумя мужчинами – Феликсом (Николай Мулаков) и Рустамом (Рафаэль Дурноян), которые познакомились в Москве, дается впрямую – документально. Зритель не «подсматривает» в замочную скважину и не «притворяется креслом». В этом разговоре ему отводится позиция негласного интервьюера.

Принято думать, есть народы, нетерпимо далекие от отношений, противоречащих их как бы врожденной национальной традиции. Один из самых устойчивых стереотипов рушится сам собой. Главный герой – Рустам – дагестанец по национальности, и ему нравятся мужчины. Через его диалог с Феликсом и их ответы на вопросы становится понятным, что вся его кавказская семья, естественно, против такого «московского» увлечения сына. Москва, по их мнению, портит людей в буквальном смысле.

Несмотря на табуированность и внутреннюю боль темы, спектакль легок и полон юмора. Он естественен, прост и правдив. И при этом лишен всякой назидательности. Назидательности нет даже там, где она кажется неминуемой — в монологах матерей. Эти роли сыграли актриса Аля Никулина и сама Анастасия Патлай (режиссер вышла на замену актрисы Екатерины Строговой, которая не смогла приехать из-за болезни).

Внешняя простота спектакля обманчива. Если присмотреться, заметно, как сюжеты «вставлены» друг в друга. Но композиция не кажется надуманной, ее «сделанность» легко маневрирует среди хорошо знакомых реалий.

Вот сюжет о двух парнях – Рустаме и Феликсе, которые познакомились, благодаря каминг-ауту Феликса на Ютубе, собравшему 20 тысяч просмотров. Переписывались, ходили в кафе, в кино, в гости. Внутри этого сюжета есть место для матери Феликса (Анастасия Патлай), которая приняла сына таким, какой он есть, и более того, прониклась глубокой симпатией к его «разумному» партнеру. Здесь же – отношение другой стороны, дагестанской семьи Рустама и его отца, готового «разрезать на кусочки» тело собственного сына.

Над всем этим драматург Нана Гринштейн словно надстраивает еще один план, важный для спектакля. В тексте главных героев сохранены моменты интервью, где эти люди размышляют, как их лучше будет назвать в спектакле или… оставить реальные имена, хотя на самом деле-то им все равно. Этот фрагмент возникает единожды, но появляется двойственность. Материя спектакля на минуту становится прозрачной и за ней просвечивает как бы еще более подлинная жизнь. «Здесь и сейчас» превращается для зрителя в бесконечную правду, в терзающую потребность свести параллели, физически, конечно, несводимые и требующие поэтому больших усилий ума и сердца.

В параллельное «здесь и сейчас» попадает Сергей Фишер, читающий тексты каминг-аутов интернет пользователей. Он сидит спиной вполоборота к зрительному залу, а на экран в режиме онлайн транслируется изображение с веб-камеры его ноутбука. Он же за несколько мгновений до этого – Дима, и с его попытки каминг-аута закручивается все действие. Дима печатает без знаков препинания в своем майкрософт ворде много раз, меняя слова, но не может закончить. Сущность в целом ясна: «Я дима и я ». Он пишет скорее себе, пытается себе сказать в первую очередь, но экран из обоев в цветочек транслирует эту попытку почти сотне зрителей. Все видят и понимают, что он хочет сказать (backspace) признаться.

Очевидно, что «Выйти из шкафа» упирается в политический вопрос. Полиция, организовавшая проверку документов зрителей, тому косвенное подтверждение. Да, есть многое категорично настраивающее скандировать в рупор всему лгбт-сообществу: «Вас не существует». Этот спектакль — не просто попытка заявить обратное. Это спокойный и очень человечный диалог со зрителем. С любым зрителем. Это диалог, имеющий целью дать возможность людям быть увиденными, дать им право на существование, а зрителям – видеть,чувствовать, думать по-своему, оказаться с темой наедине.

Завершающая точка – монолог матери Димы (Али Никулиной). Ее финальная фраза, подводящая итог всему, что было сказано, что может быть сказано, что будет сказано потом — «Мне не нужна видимость, мне сущность важна». И это не просто про гомосексуалистов, решивших вдруг сделать заявление во всеуслышание, или про отношения родителей и детей. В нашей стране на уровне государственных законов и негосударственной гомофобии создается видимость, что ты не существуешь, тебя настоящего — нет. Что ты такой, как все, потому что твоя тетя или мама должны рассказать подругам, что ты женился на какой-нибудь условной Ларисе.

Но эта видимость (как и все иные) сливается в клозет.

Каминг аут оф зе клозет.

Театр.doc, выходите из шкафа почаще и приезжайте еще.

Фотоматериалы взяты с официального сайта театра.